Читать интересную книгу И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной - Виталий Полищук

Но к этим переменам я был уже в достаточной степени подготовлен. Я являлся членом краевой коллегии адвокатов, защищал в суде в основном первых кооператоров, и неплохо зарабатывал. Но я знал, что все основное вот-вот переместится в Москву, да там и останется. Это – с одной стороны.

А с другой – все настойчивее убеждал не тянуть с переездом в Москву отец Юли.

Наконец, в этом году заканчивала школу Маша, и хотелось бы, чтобы она училась в Москве… И Мише предстояло в сентябре идти в школу.

И я собрал военный совет из пяти человек, где лишь один человек – шестилетний Миша – имел совещательный голос. Равноправным членом совета была Юля.

Она уже давно была доктором наук и профессором, защитила докторскую диссертацию, как я уже упоминал, и Варя.

Консультантом нашего совета выступил вызванный на телефонную связь и не отключающийся от нас более получаса Юлин папа.

Первый его вопрос, последовавший нам – государственные ли квартиры мы занимаем?

Да, ответили мы, и он облегченно вздохнул. И сказал, что мы должны немедленно уволиться и сдать наши квартиры местным органам власти и тогда по приезде в Москву он гарантирует получение нами с Варей четырехкомнатной, а Юлей – двухкомнатной, квартир.

Ведь согласно действующим в СССР правилам доктора наук имели право на дополнительную комнату для использования ее в качестве кабинета для научной работы.

– Папа! – говорила в трубку Юля. – Узнай, пожалуйста, остается ли в силе предложения мне и Варе – мне на кафедре филологии пединститута имени Крупской, а Варе – на кафедре психиатрии Второго Московского госмедиститута.

И если эти места еще есть – скажи там, что мы выезжаем.

Далее все понеслось вскачь.

Мои девочки срочно вылетели в Москву – им еще предстояло выиграть свои должности по конкурсу, а также – получить квартиры.

А мне – оставаясь с детьми, собрать вещи из двух квартир и отправить контейнеры в Москву.

Затем сдать ЖЭУ наши квартиры (как только мне позвонят девчонки из Москвы) и выезжать поездом лишь с носильными вещами, навсегда оставляя родной Алтайский край.

К 1992 году мы уже несколько лет, как жили в Москве. У нас с Варей была квартира в доме на Ленинском проспекте неподалеку от универмага «Московский», а у Юли чуть выше по проспекту, у магазина «Ванда». Она добиралась до нас либо троллейбусом в течение 10 минут, а когда хотела «подышать воздухом» – то шла пешком минут 25—30.

У девочек все получилось – Юля заведовала кафедрой филологии в педагогическим, а Варя – была профессором кафедры психиатрии (конкурс на заведование кафедрой она провалила, но не переживала по этому поводу) и параллельно вела отделение тяжелых больных в одной из первых частных психиатрических клиник Москвы.

Юлин папа к 1992 году приватизировал (и ваучеризировал) несколько крупных предприятий Москвы и Московской области, и сумел дать мне нужный толчок для «врастания» в адвокатскую среду Москвы. Для этого он сразу по переезду сначала взял меня своим личным адвокатом, потом рекомендовал меня одному-другому крупным предпринимателям, оказавшихся в сложных ситуациях, а после того как я успешно выиграл все дела, я быстро пошел вверх.

Наш годовой доход к 1992 году превышал 200 тысяч долларов, мы работали много и поэтому теперь у нас дома были няня и гувернантка – Юлька не справлялась с нашими детьми, да она и не вылезала из-за границы – Шукшин оказался к этому времени очень интересен не только ученым кругам России, но и всего мира, и профессор Чудновская путешествовала с одной международной конференции на другую.

Так что, хоть СССР и рухнул, мы все к этому времени были «в полном порядке».

Глава 6-я. …И наши дети…

1992—2002 гг.

Не нужно думать, что все это давалось легко. На самом деле были у нас трудности и с получением квартир, и с оформлением прописки. Как раз сразу после переезда мы попали в период, когда в Москве были введены личные карточки москвичей (чтобы оградить вывоз продуктов питания и других товаров широкого потребления из Москвы), и эта система учета коренных москвичей, имеющих постоянную прописку, вызвала более пристальное внимание ко всем переселяющимся в тот момент в Москву гражданам.

Однако я заранее запасся и облепиховым маслом, и настойками мумие и пантокрина, а кроме того, Варя узнала через Юлю и ее отца точный диагноз заболевания мамы Василия Сидоровича Лакшина – заведующего управлением по жилью Москвы, и по своим медицинским каналам достала два редких швейцарских препарата, которые должны были значительно облегчить страдания пожилого человека.

Все это мы и вручили Василию Сидоровичу при встрече. А дальнейшим занимался уже папа Юли.

Не знаю, очень быстро это – получить в Москве квартиру через два месяца после приезда, или нет, но сначала Юля, а через пару недель и мы, вселились в квартиры, и принялись обживать их.

Маша поступила в МГУ на факультет прикладной математики, Миша пошел в 1-й класс, а я – я начал работать у Юлькиного отца. Ну, а в дальнейшем я специализировался на защите юридических интересов представителей слоя имущих, в чем и достиг успеха.

Но я собирался посвятить эту главу наших детями.

С началом следующего тысячелетия мы однажды сели с Варей, достали альбомы с фотографиями и стали вспоминать. Как росли наши Маша и Миша.

Теперь они – Мария Анатольевна Ольгердт и Михаил Анатольевич Монасюк.

Маша уже давно вышла замуж за Рамуальдиса Ольгердта – своего сокурсника, и теперь они вместе что-то там строят очень сложное и важное аж в Австралии. Работают системными программистами в крупной проектной компании, и по несколько лет даже не приезжают в отпуск. Недавно они получили австралийское гражданство.

Конечно, звонят по телефону постоянно. А недавно наша дочь порадовала нас известием, что они наконец-то решили обрадовать нас внуком (или внучкой!).

Миша – очень увлеченный молодой человек. На него Юлька подействовала сильнее, и он вырос романтиком. И это сказалось на выборе им профессии – он учится в Оксфорде, в Англии, изучает археологию, и тоже не балует нас посещениями, потому что каждые каникулы проводит в экспедициях в Бразилии. Наш мальчик забрал себе в голову странную идею – он считает, что именно он сможет отыскать в южноамериканской сельве следы полковника Фосетта – личности легендарной, пропавшего более пятидесяти лет назад вместе со старшим сыном где-то на территории то ли Бразилии, то ли где-то по соседству. Наш Мишка верит в существование «белых индейцев» – именно их и пытался разыскать Фосетт.

Думаю, мы не сможем видеться и с этим нашим ребенком – ему уже намекнули, что в университете Рио-де-Жанейро на кафедре археологии его будут рады видеть постоянно сразу после окончания Мишей Оксфордского университета.

Мы рассматривали фотографии, и вспоминали, как воспитывали своих ребят, какими и как они росли.

У нас – хорошие дети. Внимательные, умные, честные, и здесь главное – наше отношение к ним.

Я уже упоминал, как проявлялось уважение Вари по отношению ко мне, например, при пользовании телефоном. Если я заходил в комнату в момент, когда моя жена говорила по телефону, она тут же прерывала разговор и интересовалась, не нужно ли чего мне.

В привитии подобного же уважения к родителям воспитывали мы и детей.

Припоминаю такой вот разговор Вари и нашего сына, Миши.

Миша пытается взять с моего стола лист бумаги и карандаш, Варя его останавливает.

– Мишенька, – тихим ровным голосом говорит она, – это нельзя брать, это папины вещи.

Мы всегда между собой, и с детьми, говорили только тихим спокойным голосом.

– А почему это нельзя брать? – допытывается наш ребенок (ему было тогда года четыре). – Я потом положу карандаш назад.

– Нельзя потому, что это не твоя, а папина вещь. А вот это – моя вещь (показывает калькулятор). И ее тоже нельзя брать. А вот – твоя машина, твои кубики, твои оловянные солдатики – их ты можешь брать, играть, но после того, как закончишь ими пользоваться – обязательно все собери и положи на место.

– Но мне нужен карандаш!

– Значит, найди свой или спроси разрешения у папы. И только если он разрешит, ты можешь взять его вещь. А если захочешь взять мою, спроси разрешения – у кого?

– У тебя, мама!

– Ну, вот видишь! Ты все теперь понял…

Однако ребенок, как выясняется, не понял. И продолжает «дуть в свою дуду»:

– А если я возьму папину вещь?

– Значит, ты не уважаешь папу. Ты не любишь папу… А ты должен любить и уважать папу и маму. А когда ты вырастешь и у тебя будут дочка и сынок, то тогда они будут уважать тебя, и никогда не тронут твои вещи.

– А вы с папой меня уважаете?